Название: Изгнанная.
Автор: Dina)
Бета: Aka33
Жанр: Ангст, вроде как.
Персонажи: Он/Она, члены совета.
Саммари: Я не принадлежу ни просторам лугов и лесов, ни пучинам океана. Я не похожа на других, я иная. Я всё время что-то ищу, и всё никак не могу найти. Мне нигде нет места. Я изгнанная из двух миров.
Статус: закончен.
Предупреждения: очень тоненькие намёки на изнасилование, но, в сущности, всё довольно-таки по-детски)
Рейтинг: PG-13.
Размещение: ЗАПРЕЩЕНО!
От автора: знаю – бред, но это целиком и полностью мой бред! Так что читаем и не пугаемся, куда забрела моя фантазия перед сном, всё это благополучно вылилось на вордовские листочки.
Примечание: первый оридж кстати. старый-старый.
***
Вы знаете, что такое быть под водой? Вы знаете, что такое задыхаться из-за недостатка кислорода? Знаете, как больно, когда ты не можешь глубоко вздохнуть? Сначала под водой человек чувствует свободу. Прилив сил, энергия, распространяющаяся по телу, свежесть. Но это ощущение сохраняется лишь на пару волнующих секунд. Лишь пара мгновений, а дальше… Дальше он чувствует, как начинает кружиться голова из-за недостатка воздуха. Как горят легкие из-за попадания воды. Как слабеет всё тело, движения становятся скованными, тело тяжелеет. Это больно.
А что, если рыбу выкинуть на берег? Она опаляется лучами солнца, ёе чешуя высыхает. Она задыхается. Она не умеет дышать обычным воздухом. Ей нужно в воду, там её спасение. Её стихия.
Поэтому мир земли и мир воды никогда не пересекаются. Каждый живёт в своей среде.
Не нарушает покой другой. А точнее не нарушал. Люди по своей природе любопытные.
Они считают себя повелителями мира, и считают, что в праве распоряжаться всем.
Даже чужими жизнями. Поэтому они неустанно суют свои носы в океан, глубоко. Надеясь что-то найти, хотя сами точно и не знают что. Они не понимают что это – не их мир. Это мир дельфинов, рыб, кораллов, мир глубинных обитателей, мир русалок. Затонувших цивилизаций, того, что под толщей воды скрыто от глаз человека. Скрыто намеренно.
Но люди не понимают этого. Они продолжают вторгаться туда – где им нет места. И вредить. Уничтожать. Разрушать.
А что получится, если объединить эти два мира? Совершить запретное, но настолько желанное. Последствия не известны. Остаётся лишь верить в удачу, счастливую звезду. И остаётся лишь надеяться.
Так появилась на свет я. Не принадлежащая ни к одной, ни к другой реальности. В моих жилах течёт кровь и людей и русалок. Я изгнанная. Изгнанная отовсюду. Моя душа и сердце ищут пристанище. И эти поиски бесконечны.
***
И очередной сон был нарушен резкой болью. Ноющей, противной, мерзкой болью в горле.
Я задыхалась, и, откашливаясь, глотала воду, отчего становилось ещё хуже. Морская вода не имела для меня какого-то неприятного привкуса. Но и ничем хорошим она для меня не была. Я привстала на руках, лёжа на постели. Вокруг лишь синие силуэты старинной мебели. Приходилось прищуриваться, чтобы хоть что-то разобрать. Одно ловкое движение руки и я поднялась. Кашлянув ещё раз и почувствовав глухую боль и слабость во всём теле, я быстро поплыла к двери. Изо рта один за другим вырывались пузырьки воздуха. Всё больше подступала паника, глаза расширились, я упорно двигала руками и хвостом, пытаясь как можно быстрее всплыть на поверхность.
Весь город спал. Нигде не было видно и лучика света, намёка на бодрствование. Лишь слабый свет полной луны, пробивающийся сквозь толщу воды был для меня Маяком, указателем. Туда, на поверхность. Быстрее. Вынырнув, наконец, из-под толщи воды поспешно вдыхая воздух, наслаждаясь им, я посмотрела на небо. Дыхание медленно приходило в норму, лица касались дуновения нежного прохладного ветерка. Я с жадностью вдыхала воздух. Я была другой. У меня не было как у других русалок жабр и слабых, но всё же лёгких. Я не могла, как они дышать под водой и на суше. Могла лишь надолго задерживать дыхание. Но мне всегда требовалось всплывать за новой порцией воздуха.
Чернильное небо, усыпанное бриллиантами звёзд. Хозяйка поднебесья в тёмный час – царица-луна. Мой дом, пристанище, обитель. То, что всегда остаётся неизменным.
То, что никогда не покинет. То, что всегда поймёт, поймёт без слов. То, что успокоит, одним лишь видом. И мне казалось, что я нужна лишь ночи. Что лишь её чернота понимает меня и мои страдания. Что лишь эта самая бездна видит меня такой, какая я есть. А не тем идеалом, куклой, которую придумали остальные. И казалось, ночь принадлежит только мне, а я принадлежу только ей.
Другой мир – он абсолютно не важен для меня. Так же как и я не важна для него.
И так проходила каждая ночь. Рассекая воды рыбьим хвостом, наслаждаясь прохладой, чистым и свежим воздухом. А, позже, купаясь в лучах восходящего солнца чувствовать его нежные прикосновения. Улыбаться пустоте даже не надеясь, что кто-то это увидит.
Полное единение с окружающим миром. Порой мне просто хочется раствориться в волнах, стать пеной на берегу. Быть не просто «одной из…», быть «частицей чего-то…»
И грустно смотреть на то, как поднимает ввысь солнце. Как его лучи становятся обжигающими.
Я поплыла обратно, туда, где царят вечные голубо-синие сумерки.
Там, где художник примешал к каждому оттенку частицу голубого. Такого надоевшего и мозолящего глаза. Ведь мир людей наполнен разнообразием. А там, на дне лишь тёмные, синевато-зелёные оттенки. Я плыла, медленно наслаждаясь последними лучами солнца.
Ожидая следующей ночи. И так проходила вся жизнь. В ожидании.
Моя мама была русалкой. Не простой, а королевский кровей. Видя её размытые портреты, написанные папой, я поражалась её красоте. А папа был человеком. Их отношения – то, что было запретно в каждом из миров. Но для них всё было всего лишь помехой. Небольшим препятствием, которое они преодолели.
Все русалки по своей сути – сирены. Но не все они пользуются этой способностью.
Есть те, которым наплевать на людей. Такие, живут на дне морском и не покидают его. Они не считают, что на земле есть что-то, чего нет здесь. Им попросту не интересны люди и их мир.
Другие - считают людей своими игрушками. Смеются над их глупостью. Красивейшие девушки заманивают в глубины океана несчастных. Они не считают человека чем-то живым. Игрушка, которую легко сломать.
Всего два варианта, третьего не дано. Но моя мама стала исключением. Сначала она пренебрегала людьми. Была истиной сиренной. Погубила не одного человека, завлекла за собой вглубь. Её внешность покоряла всех. Но внутри она была пуста. Ничто в её жизни не было важным. Пока однажды она не сковала себя узами любви с папой. Точной истории о том, как и когда они познакомились, я не знала. Всё это было секретом. Их чувства – запрет. Но, так или иначе, их любовь породила меня. И маме пришлось пожертвовать жизнью, чтобы даровать мне её. Мою жизнь.
Она умерла. Она отдала мне всё, что у неё было. Они оба отдали. Свободу, жизнь, всю свою любовь они передали мне. Они, наперекор всему, сумели скрыть это. Поэтому до сих пор никому неизвестно, кто я. Всё это рассказывал мне отец. Он старался быть со мной как можно ближе. Но как два существа из разных миров могут быть близко? Русалки, так же как и другие морские существа, живут дольше людей. Поэтому папа скончался, а я узнала об этом чисто случайно. Можно даже сказать по ошибке. Так оборвалась моя последняя связь. Последняя родственная душа, понимающая, знающая меня покинула этот мир.
Рассекала воду руками. Видела, как медленно проясняются и обретают форму непонятные, размытые силуэты города. Солнечные лучи только сейчас коснуться его. День под водой очень короткий и тёмный. Царство вечных сумерек. Весь это город – это затонувшая когда-то цивилизация. Мебель в каждом доме принадлежит затонувшим кораблям.
Лучи коснулись построек и засверкали украшенные жемчужинами купола. Как только свет попадает на дома, они тут же преображаются. Немного развалившиеся старинные здания блестят и сверкают из-за жемчуга и драгоценных камней. Миллионы мелких серебряных рыб огромными стайками, переливаясь на солнце, мельтешат от одного здания к другому. Дельфины издают радостные вскрики. Мне всегда казалось, что эти существа постоянно радуются и улыбаются. Множество рыб за день не раз проплывают мимо. Разноцветные, сверкающие. Различных форм и размеров. Хищные и миролюбивые. Поражающие своей красотой или обычные. Затаившееся на дне, пытающиеся быть незаметными. Просто беззащитные. Или яркие, красочные, только и успеваешь замечать их сквозь просторы разноцветных кораллов, коими усыпана вся южная сторона. Кораллы начинаются с высокого холма и, словно горы, причудливыми узорами спускают вглубь. В бездну. Они закрывают нас от посторонних глаз. Покоряют, своей красотой, скрывая бесконечные тайны. А зданиям остается лишь сливаться с голубоватым песком и водой.
Я не дышала, просто задерживала дыхание. Взгляд слегка мутный, порой я не могла издалека увидеть чётко то или иное строение. Это из-за человеческих генов.
Мой хвост был непохож на рыбий. В нём чётко просматриваются контуры человеческих ног. Ступни, пальцы медленно переходящие в плавник. Икры, обозначенные небольшими мягкими плавниками. Серебряная чешуя, преображающаяся так же, как и весь это мир, на солнце. Переливающаяся всеми цветами, отражающая, словно зеркало.
Большие и меленькие овальные чешуйки чуть касаются живота, огибая его неясным узором. Прощальными каплями кисти волшебного художника чешуйки заканчаваются чуть ниже груди, открывая взору фарфоровую кожу. Руки с полупрозрачным плавником вдоль кости и длинными ногтями. Золотистые волосы, отливающие медью, распускаются пышным цветком, когда я плыву, создавая сияющий ореол. Застекленевшие глаза с неестественными для русалок чёрными зрачками. В них нет чувств. Словно обычное стекло, преобразившееся в голубой цвет на глубине.
Вокруг все считали меня самой красивой, божественной. Они не понимали причину отсутствия у меня жабр на шее, а также перепонок между пальцами. Они восхищались хвостом, напоминающим человеческие конечности, восхищались необычными зрачками, у других были синие, зелёные и даже розоватые зрачки и роговицы разных оттенков.
То, что я была на них не похожей, делало меня для остальных идеалом. Но я бы променяла всю эту красоту лишь на возможность быть частью одного из миров. Чтобы не жить между ними, разрываясь.
Добравшись до своего жилища, я легла на кровати, намертво вцепившись в холодное противное покрывало.
Зажмурившись до боли в глазах. Я хотела выплакать своё одиночество. Но это было невозможно. Слезинки тут же растворялись в солёной воде и не было того облегчения, когда слёзы непрерывно катятся по щекам. Вокруг полная тишина. Даже не слышно такого привычного и одновременно надоедавшего звука воды, когда кто-то нарушает её спокойствие. Дом полностью окунулся в блаженное безмолвие.
***
Я почувствовала, как меня окатила волна. Точнее слабое движение воды, такое иногда возникает, когда открывается дверь. Я тут же открыла глаза, судорожно понимая, кого сейчас увижу. Ослабевшие из-за сна руки с трудом сжались в кулаки. Мой утренний сон был нарушен нежданным гостем. Из глаз брызнуло несколько солёных капелек, тут же смешавшись с водами океана. В полуоткрытых дверях я увидела ненавистное лицо. За несколько секунд воды в комнате разбушевались. Я видела, как от его огромного золотого хвоста исходят еле заметные волны и маленькие пузырьки воздуха. Внутри что-то болезненно сжалось. Появилось желание спрятаться, уйти, убежать. Далеко, чтобы никто никогда не нашёл. Всё это пришло ко мне вместе с вибрацией воды.
Он с довольной усмешкой, именуемой улыбкой, оказался около меня. Прижимая к кровати. Радовало одно – здесь, на дне, прикосновения чувствуются не так, как на земле. Более расплывчато, неясно. Не так больно…
Его руки очертили контур лица. Прикосновения отдавались в сердце неприятным чувством. Я вздрогнула. Сине-зелёные глаза смотрели на меня с восхищением, словно поражаясь. И с желанием. С ясным желанием обладать, взять прямо здесь и сейчас.
Его лицо оказалось совсем близко к моему, он специально выдохнул, чтобы маленькие пузырьки коснулись моей кожи мелкой трелью. Я чувствовала каждое его движение, так как водное пространство, повторяя их, касалось меня. Наши тела разделяли считанные сантиметры.
- Ты прекрасна… - прошептал он, медленно проводя рукой по шее, нежно касаясь груди, очерчивая талию, пробегаясь по чешуйкам, словно считая их.
Его голос потух в воде, он был почти не слышен с этим магическим эхом стихии. Я старалась сохранить спокойствие. Но лицо всё же озарила гримаса отвращения.
Я ненавидела его. Я призирала его. Он тот единственный и неповторимый, достойный из достойнейших. Тот, кого выбрали моей любовью. О нём мечтали миллионы, а достался мне. Мой голос – это всего лишь ничего не значащий писк на совете старейшин, которые пожелали отдать меня ему. Посчитали, что это моя судьба. Поэтому я ненавидела ещё и старейшин. Они смели распоряжаться теми, кто остался без родительской опеки. Они брали на себя право решать чужую судьбу, играть с чужими жизнями. Они считали себя мудрейшими. Их приказы беспрекословно исполнялись.
В ту ночь, когда я узнала о своей плачевной судьбе, была гроза. И небо не освещала моя единственная подруга – луна. В те мгновения я осталась одна в целом мире, наедине с заранее приготовленной судьбой, которую, лучше назвать смертельным приговором.
В ту ночь я почувствовала, насколько важно, чтобы мама оставалась рядом. Ведь без неё моя жизнь – игрушка в чужих руках. Ей можно легко распорядиться.
И тогда я плакала. Сидела на камнях и заливалась слезами, наблюдая, как равнодушно проплывали мимо корабли. И мне хотелось запеть, запеть, как сирена, истинная сирена, дремлющая в каждой русалке. Мне хотелось, чтобы эти корабли разбились. И чтобы люди почувствовали мою боль. Чтобы страдала не только я. Но я не могла, не могла потому, что в моих жилах тоже текла красная кровь, человеческая.
И день за днём всё повторялось. Он приходил ко мне, пробегаясь по моему телу своими ненасытными руками, впиваясь взглядом полным желания. А мне оставалось лишь тереть. И раз за разом я проклинала его, такого красивого, но бесчувственного, такого холодного во всех смыслах. И проклинала совет, который обрёк меня на это. Я покорно терпела, как можно сильнее вжавшись в кровать, и желала, чтобы это быстрее закончилось. Завершив изучать моё тело, он посмотрел мне прямо в глаза.
Словно читая в них что-то. Но я знала, что это лишь фарс. Никто ничего не видит в моих глазах, там пустота. Он провел рукой по подбородку, награждая меня своим врожденным холодом. Русалки, так же как и рыбы – холоднокровные. Их кровь чистого и ясного голубого цвета. Из их ран сочится небесная жидкость, тут же растворяясь в океане.
А моя кровь – фиолетовая. Такого сложного оттенка, н темного, но и ни светлого, чистого и завораживающего. Это очередная загадка для тех, кто не знает о моей истинной сущности.
Из его рта появились несколько пузырьков. Через пару секунд он уже целовал меня. Насильно, принуждая, притягивая к себе, прижимая. Прерывая любые попытки сопротивления. Не спрашивая разрешения, он вторгался в мой рот.
Он наслаждался мной, моей красотой, необычностью. Он наслаждался наружной оболочкой, не пытаясь заглянуть внутрь, глубоко в душу. Он не старался понять, ему это попросту не надо. Не было ни страсти, ни желания, лишь вязкое отвращение распространялось по моему телу. Наконец он оторвался от меня.
- Ты совершенна, - вновь прошептал он, так ненавистные мною слова, разглядывая моё тело.
- Уходи, я занята, - с надменностью и холодом произнесла я.
Эта была привычная интонация. Я не желала и никогда не пожелаю впустить кого-то в свой мир. Никто в этом мире не способен понять меня. Никто не может откинуть красоту и разглядеть в глазах душу. Неужели это настолько неисполнимо? Он покинул комнату, вновь вызывая движения воды. Я легла и прижала подушку к груди. Когда-нибудь это закончится.
***
Мне хотелось метаться по комнате, бить крушить и ломать все, что попадётся под руку. Хотелось убить всех и каждого, закричать во всей голос, чтобы все услышали эту боль. Боль, которая поглощала меня всё больше с каждой секундой. И хотелось захлебнуться слезами, ведь это не трудно. Весь океан – это огромное скопление слёз, слёз небес, слёз людей, слёз русалок. Все плачут - из-за боли физической или же душевной, из-за несправедливости, из-за людей, из-за потери. Плачут, потому что ничего сделать не могут.
И мне хотелось вдохнуть полной грудью и захлебнуться солоноватой водой, и не как обычно в таких случаях быстрее плыть на поверхность, хотелось остаться тут, на глубине, в пучине, и умереть. Умереть в слезах всего мира и задохнуться от этих слёз.
И даже дом, его блаженная тишина и уют, не могли успокоить, такая буря эмоций одолевала меня. Я со всей злостью и силой на тот момент ударила по деревянному и давно прогнившему насквозь столу, покрытому илом. Била сильно, больно, била от безысходности.
«Как, как они могли!» - маячила одна и та же мысль в голове.
Одна громкая мысль, но даже она не могла заглушить гнев и ярость, озлобленность на весь мир, которые сейчас во мне бушевали.
И снова эти взгляды, такие противные, скользящие по тебе, словно по прокажённой или же, наоборот, такие до боли ужасные – завистливые. И как всегда, не одно живое существо в этом мире не могло понять меня. Никто не желал быть ближе ко мне, не физически, а духовно. Никто не желала раскрыть меня, раскрыть меня в своих глазах.
Завистливые тягучие взгляды русалок, они скользили по телу, обвивали и стягивали шею, заставляя морщиться от боли и неприязни.
Испуганные детские и осуждающие, и сожалеющие, жалкие. Они жалели меня, они бороли в себе это чувство, чувство того, что я не такая как другие. Они бороли в себе это чувство, но в их глазах я его видела. Скрытое под маской сожаления эта боязнь неизвестности, эта неприязнь, это ловко скрытое высокомерие. Так смотрели на людей. И, наверное, на тех, кого они считали ниже себя, на тех, кого считали ошибками природы – непохожими на других. И всегда, каждую прожитую секунду я надеялась, что эти взгляды, наконец, закончатся. Что они перестанут меня замечать, я надеялась на это… Но ничего не менялось и никогда не поменяется.
Огромные открытые белоснежные двери. Я проплыла через них, оказавшись в просторном зале. Немного тёмном, освещаемым лишь неонами – разноцветными цветами, которые шли разновысотным бордюром по стене. Золотые люстры и медная мебель, все слегка устарелое, блёклое, испорченное солёностью воды.
И трое старейшин восседали на огромных тронах. Гордые, неприступные, всевластные, бесчувственные. Лишённые чувств, но наделенные безграничной властью. Неэмоциональные, зато потрясающе красивые. Их лица – всего лишь маска. Их жизнь - всего лишь игра. Они оценивающе на меня смотрели, свысока, гордо. А я надеялась, что в моем взгляде не будет сквозить презрение.
- Вы что-то хотели? – молчание стало угнетать и я, наконец, решилась на вопрос.
- Совет принял решение о том, что твое соединение с возлюбленным состоится завтра, когда полная луна вступит в свои права, - голоса шепчущие, шипящие, словно морские змеи. Тихие, приглушенные, глухо отдающиеся эхом по всему залу. Голоса сирен, голоса убийц, прекрасные, но жестокие.
И в те минуты мне больше всего хотелось тишины, а не этого ужасного и раздражающего тихого бормотания морских чудовищ. Эти голоса, словно наркотик для человека, они пленяли меня полукровку, окутывали, не давая шанса на освобождение. Без чувств – как они.
И даже когда я вышла из здания, это тихое шипение не желало проходить, эти три голоса всё ещё звучали в голове, эти ужасные звуки всё ещё заполняли разум. И в те минуты я не могла ни думать, ни чувствовать, лишь бежать. Бежать прочь от них.
И у меня никогда не было подруги, не было того, кому можно было излить душу, кто понял бы, кто не осуждал бы и не завидовал. Всё приходилось держать в себе, и тяжелое бремя заставляло падать всё ниже и ниже, в пучину собственной горести. И сгорать под миллионами взглядов, и надеяться, что когда-нибудь что-нибудь измениться.
Я, переполненная ненавистью, туго затягивала стебли морских цветков, сплетая их в венок. Некоторые растения, не выдержав моей силы, разрывались прямо в руках, из-за чего я ещё больше злилась.
Завтра. Завтра свадебная церемония. Быть лишней даже в собственном доме. Задыхаться в двух мирах. Быть чем-то средним. Быть одиноким. И беспомощным.
По традиции вечером перед свадьбой в доме невесты собирались её лучшие подруги, плели венок, собирали жемчужины, подаренные родственниками, в длинное ожерелье.
Этим вечером дом должен быть наполнен радостной суетой перед предстоящим празднеством. А я осталась наедине с тишиной, стараясь не порвать в порыве злобы последние цветы.
И ночь прошла бессонно. Я несколько раз всплывала на поверхность, чтобы вздохнуть полной грудью. Пусть всего лишь на несколько мгновений. Я боялась, что вскоре окажусь запертой в четырёх стенах, без малейшей возможности выбраться на поверхность. И чем больше я об этом думала, тем страшнее становилось. И утром, рассекая телом воды океана, я надеялась, что всё сорвётся, я мечтала об этом. Но мечты редко сбываются.
И вот сейчас я наблюдаю за переполненным до краёв залом. Всё кишит русалками со сверкающими хвостами. И везде эти взгляды, холодные, отчужденные, покрытые ложной радостью. Лицемеры. Пожилая русалка из совета надела мне на голову венок, ухаживала за мной, как за собственной дочерью, больше всех хлопала. В эти минуты я ненавидела её больше всех. Потому что ясно видела блеск облегчения в глазах, ведь она сейчас, именно в это мгновение избавилась от подопечного. Отдала её в распоряжение мужа, всецело.
- …Вы согласны?
Минута молчания. Тугого, словно желе. Молчание, что всех угнетало, что мешало гостям перейти к искусно приготовленным блюдам, они злились и нервничали. У всех в ушах громко стучали сердца, стук сердца – секунда.
- Да, - просто ответила я. Зачем лишний раз испытывать судьбу? Ведь ничего уже не изменишь. Слишком мало моё мнение и согласие для них. И когда холодные до ужаса ледяные пальцы надели мне кольцо, что-то внутри заледенело. И на пару секунд показалось что это «что-то» никогда больше не оттает.
Начались аплодисменты, по залу разнесся одобрительный гул, дурманящие крики сирен. Началось празднество. И никто из присутствующих так и не заметил излишне грустного взгляда. И никто не заметил, как только что застыло чьё-то сердце. Никто не обратил внимания, как вдребезги разбилась чья-то судьба.
***
Мне показалось, что я вырвалась из заточения, когда алые лучи зари коснулись моей кожи. И как приятно опалили они её. В это мгновение мне казалось, что в мире нет ничего более красивого, волшебного и умиротворенного, чем этот рассвет. Это восстающее из ночи солнце чудилось мне самым желанным. Будто весь остальной мир – это длинный страшный сон, а не реальность.
Сидя на камнях и чувствуя, как солнце медленно обжигает чешуйки, я глубоко вдохнула. Словно желая надышаться перед смертью. Мои вечные, верные спутники: царица ночи, любимая луна. Далёкое, опасное, но желанное дневное светило, что дарит тепло хоть и не душевное. Проплывающие мимо корабли, люди на них, ведь это часть меня, а я часть их, пусть и не полностью, но хотя бы на половину. Эти камни, из-за которых я всегда могу наблюдать за миром, находясь в стороне.
Волны ударились о скалы и во все стороны полетели брызги, а на камнях осталась морская пена, что причудливыми узорами оплела горную породу.
Хотела бы я стать морской пеной. Быть душой океана, быть частью целого.
Но я лишь опустилась обратно в воду, наблюдая, как солнце всё выше и выше поднимается над горизонтом.
Лёгкие тут же сдавило неприятное чувство, но, сжав покрепче зубы, я, старалась не набрать в лёгкие воды, я плыла обратно, в то здание, что именуют моим домом.
Снова и снова вспоминая эту ужасную ночь. Чувствуя его ледяные и грубые прикосновения к своему телу. Их ничем не смыть, не убрать, просто надо привыкнуть к этому противному чувству. Надо смириться с этим хриплым шёпотом во мраке ночи и его холодному взгляду. Надо смириться, привыкнуть. Надо терпеть эту невыносимую физическую боль.
Я не принадлежу ни просторам лугов и лесов, ни пучинам океана. Я не похожа на других, я иная. Я всё время что-то ищу, и всё никак не могу найти. Мне нигде нет места. Я изгнанная из двух миров.
Автор: Dina)
Бета: Aka33
Жанр: Ангст, вроде как.
Персонажи: Он/Она, члены совета.
Саммари: Я не принадлежу ни просторам лугов и лесов, ни пучинам океана. Я не похожа на других, я иная. Я всё время что-то ищу, и всё никак не могу найти. Мне нигде нет места. Я изгнанная из двух миров.
Статус: закончен.
Предупреждения: очень тоненькие намёки на изнасилование, но, в сущности, всё довольно-таки по-детски)
Рейтинг: PG-13.
Размещение: ЗАПРЕЩЕНО!
От автора: знаю – бред, но это целиком и полностью мой бред! Так что читаем и не пугаемся, куда забрела моя фантазия перед сном, всё это благополучно вылилось на вордовские листочки.
Примечание: первый оридж кстати. старый-старый.
***
- Ты когда-нибудь, совершала ошибки?
- Да, одну, когда родилась.
- Да, одну, когда родилась.
Вы знаете, что такое быть под водой? Вы знаете, что такое задыхаться из-за недостатка кислорода? Знаете, как больно, когда ты не можешь глубоко вздохнуть? Сначала под водой человек чувствует свободу. Прилив сил, энергия, распространяющаяся по телу, свежесть. Но это ощущение сохраняется лишь на пару волнующих секунд. Лишь пара мгновений, а дальше… Дальше он чувствует, как начинает кружиться голова из-за недостатка воздуха. Как горят легкие из-за попадания воды. Как слабеет всё тело, движения становятся скованными, тело тяжелеет. Это больно.
А что, если рыбу выкинуть на берег? Она опаляется лучами солнца, ёе чешуя высыхает. Она задыхается. Она не умеет дышать обычным воздухом. Ей нужно в воду, там её спасение. Её стихия.
Поэтому мир земли и мир воды никогда не пересекаются. Каждый живёт в своей среде.
Не нарушает покой другой. А точнее не нарушал. Люди по своей природе любопытные.
Они считают себя повелителями мира, и считают, что в праве распоряжаться всем.
Даже чужими жизнями. Поэтому они неустанно суют свои носы в океан, глубоко. Надеясь что-то найти, хотя сами точно и не знают что. Они не понимают что это – не их мир. Это мир дельфинов, рыб, кораллов, мир глубинных обитателей, мир русалок. Затонувших цивилизаций, того, что под толщей воды скрыто от глаз человека. Скрыто намеренно.
Но люди не понимают этого. Они продолжают вторгаться туда – где им нет места. И вредить. Уничтожать. Разрушать.
А что получится, если объединить эти два мира? Совершить запретное, но настолько желанное. Последствия не известны. Остаётся лишь верить в удачу, счастливую звезду. И остаётся лишь надеяться.
Так появилась на свет я. Не принадлежащая ни к одной, ни к другой реальности. В моих жилах течёт кровь и людей и русалок. Я изгнанная. Изгнанная отовсюду. Моя душа и сердце ищут пристанище. И эти поиски бесконечны.
***
И очередной сон был нарушен резкой болью. Ноющей, противной, мерзкой болью в горле.
Я задыхалась, и, откашливаясь, глотала воду, отчего становилось ещё хуже. Морская вода не имела для меня какого-то неприятного привкуса. Но и ничем хорошим она для меня не была. Я привстала на руках, лёжа на постели. Вокруг лишь синие силуэты старинной мебели. Приходилось прищуриваться, чтобы хоть что-то разобрать. Одно ловкое движение руки и я поднялась. Кашлянув ещё раз и почувствовав глухую боль и слабость во всём теле, я быстро поплыла к двери. Изо рта один за другим вырывались пузырьки воздуха. Всё больше подступала паника, глаза расширились, я упорно двигала руками и хвостом, пытаясь как можно быстрее всплыть на поверхность.
Весь город спал. Нигде не было видно и лучика света, намёка на бодрствование. Лишь слабый свет полной луны, пробивающийся сквозь толщу воды был для меня Маяком, указателем. Туда, на поверхность. Быстрее. Вынырнув, наконец, из-под толщи воды поспешно вдыхая воздух, наслаждаясь им, я посмотрела на небо. Дыхание медленно приходило в норму, лица касались дуновения нежного прохладного ветерка. Я с жадностью вдыхала воздух. Я была другой. У меня не было как у других русалок жабр и слабых, но всё же лёгких. Я не могла, как они дышать под водой и на суше. Могла лишь надолго задерживать дыхание. Но мне всегда требовалось всплывать за новой порцией воздуха.
Чернильное небо, усыпанное бриллиантами звёзд. Хозяйка поднебесья в тёмный час – царица-луна. Мой дом, пристанище, обитель. То, что всегда остаётся неизменным.
То, что никогда не покинет. То, что всегда поймёт, поймёт без слов. То, что успокоит, одним лишь видом. И мне казалось, что я нужна лишь ночи. Что лишь её чернота понимает меня и мои страдания. Что лишь эта самая бездна видит меня такой, какая я есть. А не тем идеалом, куклой, которую придумали остальные. И казалось, ночь принадлежит только мне, а я принадлежу только ей.
Другой мир – он абсолютно не важен для меня. Так же как и я не важна для него.
И так проходила каждая ночь. Рассекая воды рыбьим хвостом, наслаждаясь прохладой, чистым и свежим воздухом. А, позже, купаясь в лучах восходящего солнца чувствовать его нежные прикосновения. Улыбаться пустоте даже не надеясь, что кто-то это увидит.
Полное единение с окружающим миром. Порой мне просто хочется раствориться в волнах, стать пеной на берегу. Быть не просто «одной из…», быть «частицей чего-то…»
И грустно смотреть на то, как поднимает ввысь солнце. Как его лучи становятся обжигающими.
Я поплыла обратно, туда, где царят вечные голубо-синие сумерки.
Там, где художник примешал к каждому оттенку частицу голубого. Такого надоевшего и мозолящего глаза. Ведь мир людей наполнен разнообразием. А там, на дне лишь тёмные, синевато-зелёные оттенки. Я плыла, медленно наслаждаясь последними лучами солнца.
Ожидая следующей ночи. И так проходила вся жизнь. В ожидании.
Моя мама была русалкой. Не простой, а королевский кровей. Видя её размытые портреты, написанные папой, я поражалась её красоте. А папа был человеком. Их отношения – то, что было запретно в каждом из миров. Но для них всё было всего лишь помехой. Небольшим препятствием, которое они преодолели.
Все русалки по своей сути – сирены. Но не все они пользуются этой способностью.
Есть те, которым наплевать на людей. Такие, живут на дне морском и не покидают его. Они не считают, что на земле есть что-то, чего нет здесь. Им попросту не интересны люди и их мир.
Другие - считают людей своими игрушками. Смеются над их глупостью. Красивейшие девушки заманивают в глубины океана несчастных. Они не считают человека чем-то живым. Игрушка, которую легко сломать.
Всего два варианта, третьего не дано. Но моя мама стала исключением. Сначала она пренебрегала людьми. Была истиной сиренной. Погубила не одного человека, завлекла за собой вглубь. Её внешность покоряла всех. Но внутри она была пуста. Ничто в её жизни не было важным. Пока однажды она не сковала себя узами любви с папой. Точной истории о том, как и когда они познакомились, я не знала. Всё это было секретом. Их чувства – запрет. Но, так или иначе, их любовь породила меня. И маме пришлось пожертвовать жизнью, чтобы даровать мне её. Мою жизнь.
Она умерла. Она отдала мне всё, что у неё было. Они оба отдали. Свободу, жизнь, всю свою любовь они передали мне. Они, наперекор всему, сумели скрыть это. Поэтому до сих пор никому неизвестно, кто я. Всё это рассказывал мне отец. Он старался быть со мной как можно ближе. Но как два существа из разных миров могут быть близко? Русалки, так же как и другие морские существа, живут дольше людей. Поэтому папа скончался, а я узнала об этом чисто случайно. Можно даже сказать по ошибке. Так оборвалась моя последняя связь. Последняя родственная душа, понимающая, знающая меня покинула этот мир.
Рассекала воду руками. Видела, как медленно проясняются и обретают форму непонятные, размытые силуэты города. Солнечные лучи только сейчас коснуться его. День под водой очень короткий и тёмный. Царство вечных сумерек. Весь это город – это затонувшая когда-то цивилизация. Мебель в каждом доме принадлежит затонувшим кораблям.
Лучи коснулись построек и засверкали украшенные жемчужинами купола. Как только свет попадает на дома, они тут же преображаются. Немного развалившиеся старинные здания блестят и сверкают из-за жемчуга и драгоценных камней. Миллионы мелких серебряных рыб огромными стайками, переливаясь на солнце, мельтешат от одного здания к другому. Дельфины издают радостные вскрики. Мне всегда казалось, что эти существа постоянно радуются и улыбаются. Множество рыб за день не раз проплывают мимо. Разноцветные, сверкающие. Различных форм и размеров. Хищные и миролюбивые. Поражающие своей красотой или обычные. Затаившееся на дне, пытающиеся быть незаметными. Просто беззащитные. Или яркие, красочные, только и успеваешь замечать их сквозь просторы разноцветных кораллов, коими усыпана вся южная сторона. Кораллы начинаются с высокого холма и, словно горы, причудливыми узорами спускают вглубь. В бездну. Они закрывают нас от посторонних глаз. Покоряют, своей красотой, скрывая бесконечные тайны. А зданиям остается лишь сливаться с голубоватым песком и водой.
Я не дышала, просто задерживала дыхание. Взгляд слегка мутный, порой я не могла издалека увидеть чётко то или иное строение. Это из-за человеческих генов.
Мой хвост был непохож на рыбий. В нём чётко просматриваются контуры человеческих ног. Ступни, пальцы медленно переходящие в плавник. Икры, обозначенные небольшими мягкими плавниками. Серебряная чешуя, преображающаяся так же, как и весь это мир, на солнце. Переливающаяся всеми цветами, отражающая, словно зеркало.
Большие и меленькие овальные чешуйки чуть касаются живота, огибая его неясным узором. Прощальными каплями кисти волшебного художника чешуйки заканчаваются чуть ниже груди, открывая взору фарфоровую кожу. Руки с полупрозрачным плавником вдоль кости и длинными ногтями. Золотистые волосы, отливающие медью, распускаются пышным цветком, когда я плыву, создавая сияющий ореол. Застекленевшие глаза с неестественными для русалок чёрными зрачками. В них нет чувств. Словно обычное стекло, преобразившееся в голубой цвет на глубине.
Вокруг все считали меня самой красивой, божественной. Они не понимали причину отсутствия у меня жабр на шее, а также перепонок между пальцами. Они восхищались хвостом, напоминающим человеческие конечности, восхищались необычными зрачками, у других были синие, зелёные и даже розоватые зрачки и роговицы разных оттенков.
То, что я была на них не похожей, делало меня для остальных идеалом. Но я бы променяла всю эту красоту лишь на возможность быть частью одного из миров. Чтобы не жить между ними, разрываясь.
Добравшись до своего жилища, я легла на кровати, намертво вцепившись в холодное противное покрывало.
Зажмурившись до боли в глазах. Я хотела выплакать своё одиночество. Но это было невозможно. Слезинки тут же растворялись в солёной воде и не было того облегчения, когда слёзы непрерывно катятся по щекам. Вокруг полная тишина. Даже не слышно такого привычного и одновременно надоедавшего звука воды, когда кто-то нарушает её спокойствие. Дом полностью окунулся в блаженное безмолвие.
***
Я почувствовала, как меня окатила волна. Точнее слабое движение воды, такое иногда возникает, когда открывается дверь. Я тут же открыла глаза, судорожно понимая, кого сейчас увижу. Ослабевшие из-за сна руки с трудом сжались в кулаки. Мой утренний сон был нарушен нежданным гостем. Из глаз брызнуло несколько солёных капелек, тут же смешавшись с водами океана. В полуоткрытых дверях я увидела ненавистное лицо. За несколько секунд воды в комнате разбушевались. Я видела, как от его огромного золотого хвоста исходят еле заметные волны и маленькие пузырьки воздуха. Внутри что-то болезненно сжалось. Появилось желание спрятаться, уйти, убежать. Далеко, чтобы никто никогда не нашёл. Всё это пришло ко мне вместе с вибрацией воды.
Он с довольной усмешкой, именуемой улыбкой, оказался около меня. Прижимая к кровати. Радовало одно – здесь, на дне, прикосновения чувствуются не так, как на земле. Более расплывчато, неясно. Не так больно…
Его руки очертили контур лица. Прикосновения отдавались в сердце неприятным чувством. Я вздрогнула. Сине-зелёные глаза смотрели на меня с восхищением, словно поражаясь. И с желанием. С ясным желанием обладать, взять прямо здесь и сейчас.
Его лицо оказалось совсем близко к моему, он специально выдохнул, чтобы маленькие пузырьки коснулись моей кожи мелкой трелью. Я чувствовала каждое его движение, так как водное пространство, повторяя их, касалось меня. Наши тела разделяли считанные сантиметры.
- Ты прекрасна… - прошептал он, медленно проводя рукой по шее, нежно касаясь груди, очерчивая талию, пробегаясь по чешуйкам, словно считая их.
Его голос потух в воде, он был почти не слышен с этим магическим эхом стихии. Я старалась сохранить спокойствие. Но лицо всё же озарила гримаса отвращения.
Я ненавидела его. Я призирала его. Он тот единственный и неповторимый, достойный из достойнейших. Тот, кого выбрали моей любовью. О нём мечтали миллионы, а достался мне. Мой голос – это всего лишь ничего не значащий писк на совете старейшин, которые пожелали отдать меня ему. Посчитали, что это моя судьба. Поэтому я ненавидела ещё и старейшин. Они смели распоряжаться теми, кто остался без родительской опеки. Они брали на себя право решать чужую судьбу, играть с чужими жизнями. Они считали себя мудрейшими. Их приказы беспрекословно исполнялись.
В ту ночь, когда я узнала о своей плачевной судьбе, была гроза. И небо не освещала моя единственная подруга – луна. В те мгновения я осталась одна в целом мире, наедине с заранее приготовленной судьбой, которую, лучше назвать смертельным приговором.
В ту ночь я почувствовала, насколько важно, чтобы мама оставалась рядом. Ведь без неё моя жизнь – игрушка в чужих руках. Ей можно легко распорядиться.
И тогда я плакала. Сидела на камнях и заливалась слезами, наблюдая, как равнодушно проплывали мимо корабли. И мне хотелось запеть, запеть, как сирена, истинная сирена, дремлющая в каждой русалке. Мне хотелось, чтобы эти корабли разбились. И чтобы люди почувствовали мою боль. Чтобы страдала не только я. Но я не могла, не могла потому, что в моих жилах тоже текла красная кровь, человеческая.
И день за днём всё повторялось. Он приходил ко мне, пробегаясь по моему телу своими ненасытными руками, впиваясь взглядом полным желания. А мне оставалось лишь тереть. И раз за разом я проклинала его, такого красивого, но бесчувственного, такого холодного во всех смыслах. И проклинала совет, который обрёк меня на это. Я покорно терпела, как можно сильнее вжавшись в кровать, и желала, чтобы это быстрее закончилось. Завершив изучать моё тело, он посмотрел мне прямо в глаза.
Словно читая в них что-то. Но я знала, что это лишь фарс. Никто ничего не видит в моих глазах, там пустота. Он провел рукой по подбородку, награждая меня своим врожденным холодом. Русалки, так же как и рыбы – холоднокровные. Их кровь чистого и ясного голубого цвета. Из их ран сочится небесная жидкость, тут же растворяясь в океане.
А моя кровь – фиолетовая. Такого сложного оттенка, н темного, но и ни светлого, чистого и завораживающего. Это очередная загадка для тех, кто не знает о моей истинной сущности.
Из его рта появились несколько пузырьков. Через пару секунд он уже целовал меня. Насильно, принуждая, притягивая к себе, прижимая. Прерывая любые попытки сопротивления. Не спрашивая разрешения, он вторгался в мой рот.
Он наслаждался мной, моей красотой, необычностью. Он наслаждался наружной оболочкой, не пытаясь заглянуть внутрь, глубоко в душу. Он не старался понять, ему это попросту не надо. Не было ни страсти, ни желания, лишь вязкое отвращение распространялось по моему телу. Наконец он оторвался от меня.
- Ты совершенна, - вновь прошептал он, так ненавистные мною слова, разглядывая моё тело.
- Уходи, я занята, - с надменностью и холодом произнесла я.
Эта была привычная интонация. Я не желала и никогда не пожелаю впустить кого-то в свой мир. Никто в этом мире не способен понять меня. Никто не может откинуть красоту и разглядеть в глазах душу. Неужели это настолько неисполнимо? Он покинул комнату, вновь вызывая движения воды. Я легла и прижала подушку к груди. Когда-нибудь это закончится.
***
Мне хотелось метаться по комнате, бить крушить и ломать все, что попадётся под руку. Хотелось убить всех и каждого, закричать во всей голос, чтобы все услышали эту боль. Боль, которая поглощала меня всё больше с каждой секундой. И хотелось захлебнуться слезами, ведь это не трудно. Весь океан – это огромное скопление слёз, слёз небес, слёз людей, слёз русалок. Все плачут - из-за боли физической или же душевной, из-за несправедливости, из-за людей, из-за потери. Плачут, потому что ничего сделать не могут.
И мне хотелось вдохнуть полной грудью и захлебнуться солоноватой водой, и не как обычно в таких случаях быстрее плыть на поверхность, хотелось остаться тут, на глубине, в пучине, и умереть. Умереть в слезах всего мира и задохнуться от этих слёз.
И даже дом, его блаженная тишина и уют, не могли успокоить, такая буря эмоций одолевала меня. Я со всей злостью и силой на тот момент ударила по деревянному и давно прогнившему насквозь столу, покрытому илом. Била сильно, больно, била от безысходности.
«Как, как они могли!» - маячила одна и та же мысль в голове.
Одна громкая мысль, но даже она не могла заглушить гнев и ярость, озлобленность на весь мир, которые сейчас во мне бушевали.
И снова эти взгляды, такие противные, скользящие по тебе, словно по прокажённой или же, наоборот, такие до боли ужасные – завистливые. И как всегда, не одно живое существо в этом мире не могло понять меня. Никто не желал быть ближе ко мне, не физически, а духовно. Никто не желала раскрыть меня, раскрыть меня в своих глазах.
Завистливые тягучие взгляды русалок, они скользили по телу, обвивали и стягивали шею, заставляя морщиться от боли и неприязни.
Испуганные детские и осуждающие, и сожалеющие, жалкие. Они жалели меня, они бороли в себе это чувство, чувство того, что я не такая как другие. Они бороли в себе это чувство, но в их глазах я его видела. Скрытое под маской сожаления эта боязнь неизвестности, эта неприязнь, это ловко скрытое высокомерие. Так смотрели на людей. И, наверное, на тех, кого они считали ниже себя, на тех, кого считали ошибками природы – непохожими на других. И всегда, каждую прожитую секунду я надеялась, что эти взгляды, наконец, закончатся. Что они перестанут меня замечать, я надеялась на это… Но ничего не менялось и никогда не поменяется.
Огромные открытые белоснежные двери. Я проплыла через них, оказавшись в просторном зале. Немного тёмном, освещаемым лишь неонами – разноцветными цветами, которые шли разновысотным бордюром по стене. Золотые люстры и медная мебель, все слегка устарелое, блёклое, испорченное солёностью воды.
И трое старейшин восседали на огромных тронах. Гордые, неприступные, всевластные, бесчувственные. Лишённые чувств, но наделенные безграничной властью. Неэмоциональные, зато потрясающе красивые. Их лица – всего лишь маска. Их жизнь - всего лишь игра. Они оценивающе на меня смотрели, свысока, гордо. А я надеялась, что в моем взгляде не будет сквозить презрение.
- Вы что-то хотели? – молчание стало угнетать и я, наконец, решилась на вопрос.
- Совет принял решение о том, что твое соединение с возлюбленным состоится завтра, когда полная луна вступит в свои права, - голоса шепчущие, шипящие, словно морские змеи. Тихие, приглушенные, глухо отдающиеся эхом по всему залу. Голоса сирен, голоса убийц, прекрасные, но жестокие.
И в те минуты мне больше всего хотелось тишины, а не этого ужасного и раздражающего тихого бормотания морских чудовищ. Эти голоса, словно наркотик для человека, они пленяли меня полукровку, окутывали, не давая шанса на освобождение. Без чувств – как они.
И даже когда я вышла из здания, это тихое шипение не желало проходить, эти три голоса всё ещё звучали в голове, эти ужасные звуки всё ещё заполняли разум. И в те минуты я не могла ни думать, ни чувствовать, лишь бежать. Бежать прочь от них.
И у меня никогда не было подруги, не было того, кому можно было излить душу, кто понял бы, кто не осуждал бы и не завидовал. Всё приходилось держать в себе, и тяжелое бремя заставляло падать всё ниже и ниже, в пучину собственной горести. И сгорать под миллионами взглядов, и надеяться, что когда-нибудь что-нибудь измениться.
Я, переполненная ненавистью, туго затягивала стебли морских цветков, сплетая их в венок. Некоторые растения, не выдержав моей силы, разрывались прямо в руках, из-за чего я ещё больше злилась.
Завтра. Завтра свадебная церемония. Быть лишней даже в собственном доме. Задыхаться в двух мирах. Быть чем-то средним. Быть одиноким. И беспомощным.
По традиции вечером перед свадьбой в доме невесты собирались её лучшие подруги, плели венок, собирали жемчужины, подаренные родственниками, в длинное ожерелье.
Этим вечером дом должен быть наполнен радостной суетой перед предстоящим празднеством. А я осталась наедине с тишиной, стараясь не порвать в порыве злобы последние цветы.
И ночь прошла бессонно. Я несколько раз всплывала на поверхность, чтобы вздохнуть полной грудью. Пусть всего лишь на несколько мгновений. Я боялась, что вскоре окажусь запертой в четырёх стенах, без малейшей возможности выбраться на поверхность. И чем больше я об этом думала, тем страшнее становилось. И утром, рассекая телом воды океана, я надеялась, что всё сорвётся, я мечтала об этом. Но мечты редко сбываются.
И вот сейчас я наблюдаю за переполненным до краёв залом. Всё кишит русалками со сверкающими хвостами. И везде эти взгляды, холодные, отчужденные, покрытые ложной радостью. Лицемеры. Пожилая русалка из совета надела мне на голову венок, ухаживала за мной, как за собственной дочерью, больше всех хлопала. В эти минуты я ненавидела её больше всех. Потому что ясно видела блеск облегчения в глазах, ведь она сейчас, именно в это мгновение избавилась от подопечного. Отдала её в распоряжение мужа, всецело.
- …Вы согласны?
Минута молчания. Тугого, словно желе. Молчание, что всех угнетало, что мешало гостям перейти к искусно приготовленным блюдам, они злились и нервничали. У всех в ушах громко стучали сердца, стук сердца – секунда.
- Да, - просто ответила я. Зачем лишний раз испытывать судьбу? Ведь ничего уже не изменишь. Слишком мало моё мнение и согласие для них. И когда холодные до ужаса ледяные пальцы надели мне кольцо, что-то внутри заледенело. И на пару секунд показалось что это «что-то» никогда больше не оттает.
Начались аплодисменты, по залу разнесся одобрительный гул, дурманящие крики сирен. Началось празднество. И никто из присутствующих так и не заметил излишне грустного взгляда. И никто не заметил, как только что застыло чьё-то сердце. Никто не обратил внимания, как вдребезги разбилась чья-то судьба.
***
Мне показалось, что я вырвалась из заточения, когда алые лучи зари коснулись моей кожи. И как приятно опалили они её. В это мгновение мне казалось, что в мире нет ничего более красивого, волшебного и умиротворенного, чем этот рассвет. Это восстающее из ночи солнце чудилось мне самым желанным. Будто весь остальной мир – это длинный страшный сон, а не реальность.
Сидя на камнях и чувствуя, как солнце медленно обжигает чешуйки, я глубоко вдохнула. Словно желая надышаться перед смертью. Мои вечные, верные спутники: царица ночи, любимая луна. Далёкое, опасное, но желанное дневное светило, что дарит тепло хоть и не душевное. Проплывающие мимо корабли, люди на них, ведь это часть меня, а я часть их, пусть и не полностью, но хотя бы на половину. Эти камни, из-за которых я всегда могу наблюдать за миром, находясь в стороне.
Волны ударились о скалы и во все стороны полетели брызги, а на камнях осталась морская пена, что причудливыми узорами оплела горную породу.
Хотела бы я стать морской пеной. Быть душой океана, быть частью целого.
Но я лишь опустилась обратно в воду, наблюдая, как солнце всё выше и выше поднимается над горизонтом.
Лёгкие тут же сдавило неприятное чувство, но, сжав покрепче зубы, я, старалась не набрать в лёгкие воды, я плыла обратно, в то здание, что именуют моим домом.
Снова и снова вспоминая эту ужасную ночь. Чувствуя его ледяные и грубые прикосновения к своему телу. Их ничем не смыть, не убрать, просто надо привыкнуть к этому противному чувству. Надо смириться с этим хриплым шёпотом во мраке ночи и его холодному взгляду. Надо смириться, привыкнуть. Надо терпеть эту невыносимую физическую боль.
Я не принадлежу ни просторам лугов и лесов, ни пучинам океана. Я не похожа на других, я иная. Я всё время что-то ищу, и всё никак не могу найти. Мне нигде нет места. Я изгнанная из двух миров.