В серости её глаз.
Название: В серости её глаз.
Автор: Dina)
Бета: MidNight.
Жанр: драма, ангст, психодел (во всяком случае – я пыталась), cонгфик.
Музыка: КондратЪ «Болезнь куклы».
Персонажи: Ино и несколько для массовки.
Саммари: Кукла: человек или актриса?
Размер: мини.
Статус: закончен.
Размещение: Только с моего разрешения!
Рейтинг: R.
От автора: Я пыталась, честно пыталась написать что-то по-настоящему стоящее. Удалось ли – судить вам.***Полнейшая тишина, безмолвие. Пугающее и леденящее кровь спокойствие.
Крик.
Умоляющий и оттого ещё более жуткий.
Девушка сильнее вжалась в угол комнаты с мягкими стенами. Руки были скручены сзади, и от этого кости ещё больше ломило. Страх, застывший в стеклянно-голубых, таких пустых и одновременно глубоких глазах.
Слышатся приближающиеся шаги, крики, удар.
Она ещё больше вжалась в стену.
Крик, оглушающий, от тишины ещё более громкий и пробирающий.
- Не трогайте! Не трогайте меня! – мольба. Пробирающая до костей. Удары, борьба. Паника подступила к горлу.
Поспешные шаги, бег. Почти вырвалась. Удар о пол, сопротивление, крики, мольба, раздражённые голоса врачей.
- Успокойся! – слова, бессмысленно брошенные в пустоту. Она ведь всё равно не поймёт.
Слезы, застывшие в небесных глазах. Прозрачная вода, стекающая по подбородку. Дрожь.
Состояние, больное сознание.
Та кукла больна, в отчаянье.
Жизнь, избила тонкие нервы,
Чтоб не оказаться жертвой, ударь первой.
Паника не отпускает. Картина, так ярко застывшая перед глазами. Кровь, дрожь, бесконечный страх. Чтобы успокоиться, начинает нашёптывать слова на французком.
- Tout va bien. Aucune menace.*
Простите, но скажите той сеньорите,
На транслитере могу читать меседжи
Видите, все опасны здесь, неадекватны.
Сотрите штампы, освободите палату!
Минуты. Проходящие. Долгожданное успокоение. Картины исчезли.
Шаги. Дверь со скрипом открылась, и на пороге появились двое мужчин в халатах. Они внимательно на неё смотрели; позже один из них монотонным голосом изрёк:
- Всё в порядке?
Она, в отличие от остальных, понимала. Пусть даже смутно, пусть даже не всегда точно и правильно, но понимала…
- Картины… - осеклась, слёзы вновь появились в глазах, и она до боли закусила губу. Ошибка.
Зачем она это сказала?!
Мысль, упорно бьющаяся в голове, приводила к новой порции паники. Глаза, застывшие в немом ужасе, дрожь и трясущиеся губы.
На лицах санитаров промелькнула тень сожаления, смешанная с угнетением. Короткий кивок.
Слова, застывшие в горле. Страх.
Вальтер, сука, убери с глаз белые нити.
Взгляни на брови, врачи велели сбрить их.
Вновь бить по стенам, слышать эхо больницы.
Шаги. Они совсем близко. Девушка зажмурилась и ещё сильнее вжалась в мягкую стену. Она не хотела кричать, она не хотела, чтобы кто-то ещё, так же как и она, боялся этих душераздирающих воплей.
Мужчина резко схватил её, таща на себя; девушка не смела сопротивляться. Слёзы градом лились из глаз. Жесткость кровати под телом, больно давящие ремни, которые старательно затягивал санитар.
- Пожалуйста, не надо… - умоляющий шёпот. Боль. Крик, незаконно вырвавшийся из горла.
Он тут каждый вечер.
Для чего ему шприц?…
Спокойствие. Полное умиротворение. Пугающая тишина. Её голубые глаза стали ещё более неестественными. Теперь она больше похожа на того, кем себя воображает. Смотрит в потолок и считает клетки из мягкой ткани, сбивается. Ноль эмоций. Чтобы доказать самой себе, что жива, боком ударяется о стену. Ничего. На лице полное, всепоглощающее безразличие. Кукла? Именно.
Фарфоровая, с неестественно бледным лицом и небесно-голубыми, стеклянными глазами. С чуть опущенными в подобострастном жесте уголками губ. С длинными, будто наклеенными ресницами и без бровей.
Лишь одним она не похожа на куклу - у неё нет тех роскошных, завитых аккуратными кудряшками волос. Но она об этом не догадывается, потому что выбросила из головы тот момент, когда их неаккуратно, с полным безразличием отстригали. А теперь её руки скручены за спиной, и она не может прикоснуться к собственным волосам. А раньше они были светлыми, будто прозрачными, с лёгким оттенком позолоты и всегда идеально прямые.
Холодный взгляд, лица, биться об стену.
Они такие хрупкие – мечты пленных.
Осуществление трансцендентных актов насилия.
Синие штампы, но зачем? Пойди и спроси.
В попытке испытать эмоции, она уснула в углу собственной комнаты, неуклюже опрокинувшись на бок.
Ей снятся сны о прошлом. Где она – Яманака Ино - была лучшей французской актрисой. Она играла в лучших театрах страны и даже была в Париже. Особенно хорошо у неё выходили роли кукол. Её тогда ярко красили, одевали в пышное белое платье и делали из её великолепных волос произведения искусства. Она выходила на сцену под свет софитов и подчинялась ниточкам, тянущимся с потолка к её прелестным кистям и щиколоткам. Она старалась быть как можно безразличнее, как настоящая марионетка. Иногда ей рисовали искусственную улыбку или слёзы на лице. Она старалась не моргать. Даже с самых первых рядов она выглядела настоящей куклой. В ней не было ни капли человеческого. В этом она была лучшей.
Она не получила желаемой роли, роли самой известной куклы. Она не получила её потом что та кукла в конце должна была стать девушкой, грациозной, радостной и счастливой. А Ино сказали, что у неё не получается быть живой. Она – кукла.
Помню, учила французский, а-си-во.
Теперь фрактальность в пространстве
С грязью вода из крана,
Вокруг сырость и мокрые раны.
Страхи постояльцам кажутся немного странными.
- Пойми, ведь ты же кукла… - эти слова она впервые услышала, когда возвращалась поздно с репетиции очередной роли. А потом она услышала мелодичный женский голос с французским акцентом, когда ложилась спать. Голос говорил всё о том же. На утро, во время душа, она слышала диалог о том, почему же она не сможет играть ту роль, между всё той же женщиной и неизвестным ей мужчиной. На репетиции она не могла собраться, потому что ей казалось, что кто-то шепчется за спиной о её неудаче.
А как только на концерте она упала и начала реветь, её отправили в больницу. Потому что никто не слышал, чтобы кто-то орал из зала: «Ты просто кукла!». А Ино слышала.
Пойми, ведь ты же кукла и не более.
Я понимаю, но простите, мне чертовски больно.
Ты не знаешь, что такое боль.
Все актеры – здесь у каждого своя роль.
Но она не верила им. Никому из них не верила. Этим врачам в очках и санитарам в белых халатах. Она боялась лекарств, после которых чувствовала лишь безразличие. А всё из-за того, что когда её посадили в личную, оклеенную поролоном комнату, она нечаянно сказала, что видит картины. Эти иллюзии были незамысловаты. Она называла их прошлым. Там она исполняла роль той самой, лучшей куклы, которая потом стала радостной девушкой. Она рассказывала, как её лицо сияло и светилось от улыбки, а в глазах застыло выражение полного и безграничного счастья.
Поэтому Ино хотела сбежать отсюда. Она умоляла санитаров, но они почему-то ей не верили. Но одного она добилась – ей перестали вкалывать лекарство. Когда она говорила, что ничего не видит, она и вправду ничего не видела. И её обходили стороной. Но почему-то она никак не могла научиться не говорить о картинах.
Она скучала по свежему воздуху и хотела увидеть небо. Такое, каким она его помнила. Ясно-голубым, с белыми кучерявыми облаками и тёплыми солнечными лучами.
Ей сказали, что если она пойдёт на поправку, то её будут выводить на прогулки.
Видеть страх, фобии, пить из лужи неба.
Слепо бежать, ловить губами снег,
Вдыхать ароматы абрикотина,
Думать о духовном, многоликом.
Она мечтала о снеге; ночью повторяла на французском слова. "Flocons de neige. Le bleu du ciel. Le bruissement des feuilles. La douceur de l'esprit."** Но только ночью, потому что в другое время это было бы странно, ведь все здесь говорили на английском.
Попытки найти смысл в бессмысленном.
Кукла: человек или актриса?
Во всяком случае, я слышу и могу чувствовать,
Значит я жива, а не набитое чучело!
Как доказать себе, что ты жив? Кажется, что легко. Но на самом деле сложно. Когда ты сидишь в одной комнате с белыми стенами и единственное, что ты видишь кроме этого – полупрозрачные силуэты врачей, очень сложно доказать, что ты жив. Когда реальность и фантазии сливаются в одну необъятность, название которой ты не можешь дать. Переплетённые между собой мечты и достижения… Чувства. Есть ли они? Или безразличие куклы, смотрящей со сцены навсегда застыло в голубых глазах?
Девушка сжалась в комок. Ещё больше забилась в угол, словно пытаясь сбежать из этого мира. Но выхода нет. В её прошлое никто не верит. Настоящее окутано белыми цветами больницы, а будущее нарисовано неясными мазками мечтаний, задавленное матовыми стенами психиатрической поликлиники.
А где-то там светит солнце на лазури небес…
- Le chant des oiseaux, le ciel bleu, nuages blancs***, - шептала девушка на французском, зажмурившись.
Они сучились все, позоря отчество.
Не хочу быть зодчим одиночества,
Жить в обществе. Двойственно воображают,
Жадно глотая воздух. Как ты любила жизнь?
Любить не поздно.
Она проснулась глубокой ночью, когда её комната была погружена в практически полную темноту. Лишь из окошка почти под потолком струился темно-синий свет. Она заворожено смотрела на жалкий клочок неба и в её лазурных глазах отражались звёзды. Она любила жизнь. Она полюбила её через две недели проживания в больнице. Она ненавидела то жалкое существование, которым было проживание здесь, и обожала яркую жизнь, которую видела лишь через маленькое окошко под потолком. Видела только клочки неба и редко пролетающих птиц. Любовалась и мечтала о том, что когда они ей поверят, она выбежит из тех железных, почти всегда закрытых на несколько замков дверей, и прямо босиком побежит по траве и долго будет любоваться небом, щурясь от ослепительного солнечного света. Когда они ей поверят…
Звёзды, окно, слёзы, звёзды, окно.
Просить прощения, но у кого?
Но как-то сегодня вы не похожи на себя,
Простите, но скажите той сеньорите…
Мечтания сковали горло в хриплом крике отчаянья. Она зажмурилась и пыталась подавить комок обиды. Они ей не поверят. Никогда. И от осознания этого становилась… невыносимо больно. Казалось, душа изнутри была разорвана чьими-то грубыми руками.
- Кукла, - смеялся голос где-то внутри, а перед глазами снова и снова появлялась девушка, с золотыми волосами, сидящая на сцене в свете софитов, и рыдающая. Как по её идеальному лицу скатывались мокрые дорожки, стирая на своём пути весь умело наложенный грим.
- Кукла!
Девушка хотела схватиться за голову, но её руки были скручены за спиной, и она в отчаянье опрокинулась на бок, задыхаясь от слёз.
- Заткнись!!! – кричала она в пустоту.
Пойми, ведь ты же кукла и не более.
Я понимаю, но простите, мне чертовски больно.
Ты не знаешь, что такое боль.
Все актеры – здесь у каждого своя роль.
Шаги. Она испуганно смотрела на дверь, которая должна была вот-вот открыться. Голос нисходил до ядовитого шепота, снова и снова повторяя больно ранящее слово.
Темноту комнаты прорвали лучи жёлтого света из коридора. Два врача смотрели на забившуюся в угол комнаты пациентку.
Попытки найти смысл в бессмысленном.
Кукла: человек или актриса?
Во всяком случае, я слышу и могу чувствовать,
Значит, я жива, а не набитое чучело!
Мужчина попросил её посмотреть на себя, светя фонариком прямо в глаза. Она, жмурившись, пыталась различить его силуэт. Изо всех сил пыталась, но не могла сосредоточиться. Её руки дрожали, она пыталась сжать кулаки, сделать всё, чтобы выглядеть той, прежней.
- За полтора года никаких изменений. Она всё ещё видит картины?
- Да, - послышался голос из-за спины. Девушка сжалась, словно от удара ножом.
Ответа не последовало. Уже знакомые мужчины взяли её за плечи и вывели из кабинета. По щекам текли слёзы, а грудь разрывали неслышные всхлипы. Тугое молчание сковывало и без того угнетающую атмосферу больницы. Она резко остановилась, одним рывком вырвалась из сильных рук персонала и осела на пол. В весеннем свете, льющемся из окна, плакала кукла, смотря на небо и отдавая синеве весь цвет своих глаз.
Подождав пару минут, мужчины подошли к ней и подняли девушку. В серости её глаз читалось пугающее своим безумием безразличие.
Примечание:
* Всё хорошо. Ничто не угрожает.(фр.)
** Хлопья снега. Синева неба. Шелест листьев. Сладость духов. (фр.)
*** Пение птиц, лазурь неба, белизна облаков. (фр.)